Без права на смерть. Еще один шанс - Евгений Жураховский

— Да, кстати!.. — кивнув в сторону воющего от боли Харли, продолжил разговор Грешник. — Забыл познакомить с еще одним членом моей команды!.. — он снял с пояса подвешенную рацию и, нажав на тангенту, произнес: — Кипиш, поздоровайся с ребятами!..

— Хай, пацаны!.. — весело отозвалась рация. — Чего кислые такие?!

— Дай‑ка сюда автоматик!.. — Грешник протянул руку к Черепу, и тот послушно передал свое оружие. — Нормальная игрушка, смотри, Альт!.. — повертев в руках «Калаш», прохрипел Грех. — Тут тебе и ГП — ха и Кобра… У — у… — протянул он, помотав головой, изображая удивление. — Мечта!.. И приклад, смотри, с пеналом!.. А это что?!.. Жизнь — боль… Это точно!.. — заключил Грешник, прочитав надпись, накарябанную на прикладе, и тут же заехал им Черепу прямо в челюсть, лишив его нескольких зубов.

Удар был достаточно сильным, но на ногах Череп устоял. Наклонивши торс немного вперед, он помотал головой, приходя в себя, и, сплюнув кровь, снова уставился на Грешника.

— Слушай, Грех… — Вытирая лицо руками, начал он. — Не до хера ли на себя берешь?! А?! С каких херов ты стал за торгашей впрягаться?! Хочешь сказать, сам не грабил и не убивал?!

— Хм! — усмехнулся Грешник. — Ты так и не понял ничего, что ли?! — он упер автомат прикладом в землю, а сам оперся на ствол, словно на трость. — На то, что ты и твои черти вальнули двоих сопровождающих, мне абсолютно наплевать!.. Забрали товар?! Да и хрен с ним!.. Ты прав, в свое время я и таким не брезговал, так как жить хотелось, а не существовать!.. Но, знаешь, чего я никогда не делал?!

— Я понял, о чем ты!.. — недовольно кивнул Череп. — Но люди разные!.. Чего тебе до этих баб, а?!

— Ты прав, люди разные!.. — прищурившись, прохрипел Грех. — Только, знаешь, есть такое далекое для тебя понятие, как друзья!.. Ты, смотрю, не особо за своих впрягаешься… Шкурой дорожишь!.. — ухмыльнулся он, взглядом указывая на раненного в руку Харли. — А мы вот как видишь, другие…. за друзей рвали и будем рвать!.. — зло произнес он и снова скрестил пальцы.

— Стой, стой, стой! — выставляя ладонь перед лицом, затараторил Череп. — Слушай, я смерти не боюсь!.. Но чтоб ты знал, я девок не пялил… Я пальцем их не тронул!..

— Хм… — грустно усмехнулся Грешник. — Я знаю, Череп, знаю!.. Но и своим людям ты не мешал… Ладно… — он глубоко вздохнул. — Умрешь последним… Челси!.. — громко произнес он, и задняя дверь внедорожника раскрылась.

Женщина, лет тридцати пяти на вид, с заплетенной коротенькой косичкой на затылке, одетая по — военному, медленно и грациозно выбралась из машины. Посмотрев ненавистным взглядом на Черепа, она прошла мимо него, нарочно задев плечом, а затем резко ускорившись, со всего маху ударила носком армейского ботинка прямо по лицу сидящего на земле Харли. В какой‑то момент показалось, что товарищ Черепа потерял сознание, потому что он сразу умолк, правда, через несколько секунд послышалось тихое завывание.

Останавливаться на этом женщина не стала и, выхватив острый армейский нож, разрезала ремень на поясе джинсов Харли и умело стянула их с него.

Череп зажмурился. Ему было трудно смотреть на истошно кричащего товарища, истекающего кровью в паховой области. Нет, он его не жалел, как не жалел вечно ноющего толстяка, как не жалел себя. Он прекрасно понимал, что они заслужили такой участи, и сейчас ждал только смерти. Впрочем, она не заставила себя долго ждать. Где‑то совсем рядом громыхнул один выстрел, после которого Харли замолчал, а второго Череп уже не услышал….

* * *

Открыв глаза, я совершенно не торопился подниматься. Если бы сейчас кто‑то мог взглянуть на меня со стороны, то, наверное, решил бы, что я идиот. По крайней мере, я бы точно так подумал, обнаружив посреди леса лежащего небритого мужика, улыбающегося во весь рот. Да, я снова видел сны, суть которых оставалась загадкой. Да, они, как и прошлые видения, были наполнены трагизмом или даже пропитаны смертью, но вот это как раз меня сейчас совершенно не интересовало. Не знаю почему, может, я просто еще не окончательно проснулся, но я лежал и хихикал, как ребенок, вспоминая своих друзей. Может, это и глупость, но если не получится их встретить живыми, то я буду рад, если они хотя бы во снах будут навещать меня.

Впрочем, поразмышлять о друзьях подольше не получилось из‑за какого‑то непонятного шороха, донесшегося со стороны, где еще вечером я разводил костер, и я повернул туда голову. Сейчас я ожидал увидеть кого угодно: будь то полуразложившийся зомбак, случайно наткнувшийся на меня, группа крадущихся бандитов или спецов, которых я видел во сне. При всем при этом я почему‑то не испытывал, как это было раньше, какого‑то страха или опасения, а шорох принял как данность, которая просто обязывала сохранять хладнокровие. Каково же было мое удивление, когда я увидел возле давно остывшего костра самого что ни на есть обыкновенного ежа. Шелестя травой и сухими листьями, он беззаботно бродил рядом с моими вещами, тщательно принюхиваясь, вытянув вперед свою милую, на мой взгляд, мордашку.

Некоторое время я молча наблюдал за поведением колючей зверюшки, но потом все же начал выбираться из спальника. Ежик, на удивление, оказался достаточно бесстрашным и, лишь фыркнув в мою сторону, продолжил свое исследование.

— Наглый ты товарищ, однако!.. — тихо произнес я. — Шел бы ты дальше, а?! Нет у меня ничего для тебя, слышишь?!

На самом деле мне не хотелось его прогонять, просто сейчас я был в таком умилении, что сказал первое, что пришло на ум. Мне даже погладить его захотелось, хоть я и понимал, что прикосновение к такому животному не доставит удовольствия ни мне, ни ему. Все же я не удержался и попробовал подойти поближе к зверьку, но тот неохотно развернулся в противоположную сторону и медленно потрусил прочь, ну, а я не стал этому противиться и принялся собираться в дорогу.

Путь представлялся достаточно долгим, и, доев остатки вчерашнего ужина, я решил еще раз свериться с картой. На данный момент было сложно понять, где именно я находился и какое расстояние уже покрыл. Единственное, на что я надеялся, так это на то, что я не промахнулся мимо Могилевки и она уже где‑то рядом. Чтоб в этом убедиться, нужно было выйти на дорогу и найти какой‑нибудь указатель или хотя бы километражный столбик. Еще вчера я категорически не собирался особенно близко приближаться к каким‑либо поселениям, но сегодня точно понял, что нужно поискать еще хоть немного провизии.

Слегка ополоснув водой из бутылки кастрюльку, я снова закрепил ее на лямке рюкзачка, который после закинул за спину, затем поднял свой автомат, чтобы сделать с ним то же самое. Когда «Калашников» оказался у меня в руках, меня обдало жаром: на его черном пластиковом прикладе была накарябана та самая, что и во сне, надпись «Жизнь — боль». В горле словно ком застрял, когда я вспомнил, что надпись я заметил еще тогда, когда ребята мне дарили это оружие, но в тот момент я не обратил на нее особого внимания, а позже просто — напросто забыл. Теперь же, глядя на приклад, у меня в голове снова начали путаться мысли. Наверное, и вправду можно считать меня полным придурком, но я действительно все это время не придавал особого значения своим видениям. Да, я думал о них, размышлял, что мог значить тот или иной сон, постоянно гадал, обо мне он или нет, но то, что эти самые сны могли быть чьим‑то прошлым или, возможно, будущим, я даже не подозревал. У меня пробежал холодок по телу, когда я вспомнил, что Грешник сказал мне про этот автомат. Все их оружие — трофеи, а это значит, что сегодняшнее видение рассказало мне, каким образом добыт мой «АК». Мне стало страшно, действительно страшно от такого осознания. Теперь я был точно уверен, что вижу прошлое, чье‑то прошлое, не свое. Ну, а как иначе? Ведь если постараться вспомнить все свои видения и неоднократное присутствие в них смерти, то это однозначно исключает мою причастность, ведь правда?!